Язык и поэтика машин

Понятность механических процессов придаёт машине особую выразительную силу. Она проявляется на протяжении всей истории человеческой культуры, от Герона Александрийского до Ламетри и современных концепций клеточных машин. Машины Карла Маркса, Эрнста Каппа, Эдуарда Яна Дейкстерхёйса или Льюиса Мамфорда отражают развитие западной мысли, в то время как вечный двигатель или «мягкие» машины нанотехнологий — недостижимые мечты разума. Кроме того, существуют машины Жана Тэнгли, Томи Унгерера или Руба Голдберга, которые причудливо подрывают представления о том, что машины должны быть полезными. Все это может относиться к композиционной грамматике механических элементов, которая была предложена Кристофером Полхемом в 16 веке и разработана 300 годами позже, например, Францем Рело и Карлом Бахом, и впоследствии отражена Энсоном Рабинбахом и Жоржем Кангилемом. Однако язык машин и машинный язык никогда не свободны от властных отношений, особенно в XX веке. Машинный язык частично отражает и стабилизирует топографические и гендерные различия. В этом специальном выпуске собраны несколько ключевых работ, раскрывающих тему «Машины и язык». Мы рассматриваем эту тему в трёх измерениях: гендер, капитал и культура. Наша цель — исследовать продолжающееся напряжение между технологическим дискурсом и гуманистической мыслью. Рассматривая машину через призму языка, мы раскрываем сложный спектр власти, желания и смысла.